Гибельное море - Страница 77

Миссис Хэнкок на мгновение прикрыла глаза.

– Я услышала имя сестры. Она исчезла в семнадцать лет во время похода. Ночью видели, как она залезала в палатку, но утром ее там не оказалось. Друзья ее искали и искали. Мы с родителями – и все, кого мы знали, плюс множество незнакомых людей – прочесали все вокруг, но не нашли и следа. В прошлом это место населяли гигантские змеи, и хотя никто в семье не решался об этом заговорить, мы все сочли, что моя красавица-сестра попала на ужин какому-то ужасному чудовищу, поскольку не видели другого объяснения. И тут ее имя всплыло. Я спросила Икара, не помнит ли он вопрос. Он помнил: «Назови самого способного мага стихий, еще не достигшего зрелости». Моя сестра была стихийником. И мать называла ее самым сильным магом, которого встречала. Мама знала, о чем говорит – много лет она проработала директрисой школы. Мы с Икаром пораженно смотрели друг на друга, почти парализованные возможным значением своего открытия. Но как мы могли узнать, совпадение ли исчезновение моей сестры через неделю после того, как ее имя слетело с губ оракула, или действие злых сил? Идея принадлежала Икару. Его месяц передышки заканчивался, и скоро Лиходей собирался воспользоваться его даром. Но в эти две недели, восстановив свои силы, Икар хотел, чтобы я задала ему вопрос: «В следующий раз, когда Лиходей спросит о самом способном стихийнике, еще не достигшем зрелости, что случится с этим магом?». Мы сделали, как планировали. Дрожа, я задала вопрос, и оракул впал в глубокий транс. Почти через четверть часа он проговорил глубоким зловещим голосом: «Мага стихий используют в жертвенной магии».

Иоланте показалось, будто ей проткнули грудь.

– Но жертвенная магия – табу.

– Нет, – бормотал Кашкари, как будто про себя. – Нет. Нет. Нет.

– Вы уже думаете худшее о Лиходее, – продолжала миссис Хэнкок, – можете представить, каково было двум юнцам, еще не совсем лишившимся иллюзий? Это походило на землетрясение, распалась сама основа жизни. В следующем месяце я спросила Икара, чего надеется добиться Лиходей, когда вновь воспользуется жертвенной магией. Мы получили ответ: «Продлить свою жизнь». Что казалось бессмыслицей. Будь он в конце жизненного пути, можно было бы понять – к мерзкому жертвоприношению его толкает отчаяние. Он же находился в расцвете сил. Так что в следующем месяце мы спросили, сколько лет ему исполнится в ближайший день рождения. «Сто семьдесят семь», – прозвучало в ответ. Я помню, какую тошноту и холод почувствовала. Сама идея, что он приобрел неестественно долгую жизнь, принося в жертву юных стихийников – таких, как моя сестра, – вызывала отвращение и страх. Это был последний вопрос, который я смогла задать Икару, прежде чем его забрали во дворец главнокомандующего в конце лета. Но мне предложили постоянное место в библиотеке, и мы договорились по отдельности узнать все возможное и встретиться следующим летом. Пока Икар не впадал в прорицательский транс, его считали младенцем-переростком, потому как Лиходей намеренно держал его в неведении, разрешая читать книги о природе и сказки, но не допуская к новостям из страха, что знание о реальном мире испортит его ответы. И Икар ему подыгрывал. Так что в следующие десять месяцев он использовал себе на благо это отношение и свое положение самой ценной собственности Лиходея. И обнаружил, что… действительно, за время, что он провел у Лиходея оракулом, три мага стихий получили у того «частную аудиенцию». Стражники, с которыми говорил Икар, относились к нижнему уровню охраны и знали почти так же мало, как он – только меньше любопытствовали. Они просто решили, что после аудиенции юных стихийников каким-то образом возвращали в столицу, и потому их никто больше не видел. Икар также узнал о нижних этажах дворца. Он думал, что в здании три подземных этажа, а на самом деле их оказалось пять. Только сам Лиходей и при случае самые доверенные его помощники допускались на секретные уровни. Я искала информацию по другим именам, которые Икар за эти годы называл Лиходею в качестве угрозы. Большинство из них я никогда не слышала. Некоторые нашла в архивах заморских газет, хранившихся в нашей библиотеке: магов из разных королевств арестовывали вскоре после упоминания их имен и часто приговаривали к смерти по обвинению в убийстве, коррупции и даже непристойном поведении. У нас было десять месяцев, чтобы привыкнуть к чудовищности Лиходея. И все же, наконец встретившись и обменявшись новостям, мы не могли остановить дрожь. Именно тогда Икар сказал, что больше не может так жить. И что уже прошлым летом подумывал покончить с собой. Я умоляла его больше об этом не думать. Я не могла справиться с самой мыслью, что после смерти его прекрасная душа лишится возможности парить с ангелами. Но Икар уже все решил. Говорил, что это единственный вариант. Но до того мы должны задать еще несколько вопросов. Вещи, которые он хотел узнать, пугали меня настолько, что я едва могла произнести их. «Как убьют Лиходея?» Ответ: «В результате проникновения на самый глубокий уровень дворца и открытия крипты». Для нас это был плохой ответ. Не считая дара оракула, Икар не учился магии. А я – простой библиотекарь, живущий вдалеке, в столице. Отчаяние Икара угрожало похоронить нас обоих, но я велела ему оставаться сильным и вести себя как обычно, поскольку собиралась в следующем месяце задать новый вопрос. Я спросила, что могу сделать, чтобы помочь убить Лиходея. Впервые я упомянула себя в вопросе, и слезы ужаса текли по моему лицу. Помню ответ до последнего слова: «Когда великая комета появится и исчезнет, Лиходей войдет в пансион миссис Долиш в Итонском колледже».